Эдвард Люттвак
«Выдвижение политических лозунгов государственного переворота кажется легким делом, хотя на самом деле эти лозунги придется тщательно продумать. Дабы удовлетворить [этими лозунгами] как можно больший общественный спектр. По такому поводу рекомендуется всячески избегать излишней конкретики. Мы не станем ассоциировать наш переворот с той или иной политической партией (чья политика известна) или же конкретной политической фракцией (чьи лидеры также известны). Наша политическая позиция будет просто выражать озабоченность судьбой страны, а по слоганам — отражать настроения общественности.
Остановимся на том, что в сложившихся местных традициях армии доверено хранить «истинный государственный дух» и даже интерпретировать «национальную идею». Вплоть до ее защиты от правительства, а если нужно - то и от народа. По таким формальным признакам государственный переворот еще не предполагает определенной политической ориентации. Победители обычно нарекают подобные перевороты «революциями», проигравшие – «путчами». Но это будет видно только потом, когда начнет проясняться новая политическая линия. Пока же будем настаивать ровно на том, что государство просто «освобождено».
По всем остальным сопутствующим вопросам в Британии модно говорить о «единении правительства с деловыми кругами». Не помешает при этом намекнуть (безотносительно того, правда это или нет), что переворот связан с видными общественными деятелями: владельцами газет, влиятельными бизнесменами или высшими менеджерами национализированных отраслей промышленности.
В Латинской Америке в качестве политического приложения модно рассуждать на тему «святого долга вооруженных сил», который требует их вмешательства для «исправления того беспорядка, который устроили гражданские политики» в целях достижения социального/национального прогресса да еще и с уважением к правам собственности и правам человека.
В азиатско-тихоокеанском регионе, где правительство само в большинстве случаев - продукт государственного переворота, мы скажем, что наша цель - восстановление «нормальной политической жизни». Если же какая-никакая политическая жизнь уже существует, будем настаивать на «необходимости полноправного восстановления демократии».
Во всех описанных случаях успокоительно подействует обещание «порядка и спокойствия». Поскольку «наконец-то будут восстановлены закон и порядок».
Далее стоит манипулировать национальными символами и подчеркивать безграничную веру в моральные ценности. Благотворно влияют ритуальные проклятия в адрес различных иностранных агентов влияния. Дабы отвести от себя подозрения, что переворот мог быть инспирирован при их участии.
В арабском мире новый режим наверняка объявит о своей вере в арабское единство и ислам. В некоторых случаях — в арабское единство и социализм. Не существенная разница. В Африке новый режим заявит о своей решимости бороться с расизмом. В Латинской Америке — о необходимости обеспечения социальной справедливости. При этом всегда будет прославляться героический народ страны X, да и сама славная страна X, которую так унизил прежний режим.
Да, переворот незаконен уже по своему определению. Но в большинстве стран «третьего мира» легитимность или нелегитимность правительства не имеет большого значения. К правительству относятся как к части природы. То есть как к тому, к чему надо приспосабливаться, а не к тому, что принято оспаривать. В таком случае для легитимизации произошедшего достаточно объявить переворот чрезвычайным вмешательством в конституцию для спасения страны от антинародного режима. Тогда одно беззаконие предстанет причиной другого, но мы заявим, что если незаконность прежнего режима была добровольной и постоянной, то наша — вынуждена и временна. Стоит только объявить о предстоящих выборах или референдуме.
Что же касается разнообразных прочих экстремистов, то «наши враги нам же и помогут». Дав им определенный простор для деятельности, мы получим в свое распоряжение сразу два побочных положительных эффекта: мы сумеем заручиться поддержкой тех сил, которые боятся их больше, чем нас; в дальнейшем мы сможем объявлять «врагами народа» кого угодно по собственному политическому выбору. Достаточно будет намекнуть на их связи с экстремистами. Игра получится достаточно сложной, но дискредитация политических противников явно того стоит.
Следующая проблема — признание нового режима иностранными государствами — потребует дополнительного рассмотрения. Это почти всегда чрезвычайно важно для тех стран «третьего мира», чьи финансовые ресурсы находятся главным образом за границей. Если большая часть находящихся в их распоряжении средств поступает в виде иностранных кредитов, инвестиций или грантов, а иностранцы выполняют жизненно важные административные, технические и иногда даже военные функции, поддержание хороших отношений с определенной страной-донором (или странами) может оказаться определяющим фактором для политического выживания после переворота.
Преждевременное признание новой власти сегодня стало рассматриваться практически как форма агрессии. По такому поводу стоит смиренно подождать. Ограничившись на начальном этапе пространным заявлением, что членство страны в союзах и группировках сохранится, международные соглашения и обязательства будут соблюдены, а легитимные интересы иностранных государств в данной стране — не нарушены. При соблюдении подобных правил международного приличия дальнейшее признание нелегитимных режимов происходит почти автоматически. Когда вопрос с течением времени теряет свою политическую остроту.
Теперь несколько заключительных слов о том, как неудачники государственных переворотов обычно принимаются размахивать знаменем партизанской войны. В реальности подобная стратегия редко когда приносит пользу собственному народу. По причине огромных и совершенно небоевых потерь. Если же борьба получает еще и совершенно затяжной характер, власти вынуждены переселять необъятные массы гражданского населения. Ценой громадных страданий и социальных разрушений. Вряд ли какой правящий режим становится в результате таких мер демократичнее и добрее. Как правило, он становится ближе к диктатуре. Не лучше становятся и сами партизаны. Если в результате дело доходит до очевидной победы той или другой стороны, устранение одних лиц с правящих позиций просто дает возможность другой клике занять их место.
Государственный переворот: практическое пособие
Re: Государственный переворот: практическое пособие
Теперь несколько слов о национальной специфике подобного действа.
Консервативный британский вариант: «Я сожалею, что приходится начинать эру мира с государственного переворота, как я и замышлял» (Герцог Веллингтон, 1811 год). На этом кратком описании консервативных британских традиций в принципе можно и остановиться.
В латинском мире государственный переворот утвердился как процесс со своими четкими ритуалами. Зондируется мнение офицеров армии. Затем достигаются компромиссы с будущими заговорщиками путем обещания наград в обмен на посильное участие. Наконец, звучит призыв к действию. Зачастую подобный «процесс согласования общественных интересов» становится весьма содержательным политическим явлением. По такому поводу еще век тому назад он нарекался не менее как «стремление обеспечить выполнение воли нации». По нынешним временам, когда правительство стало сдвигаться в сторону «бездейственного олицетворения демократии», армия периодически берет на себя смелость напоминать «реалиях народной воли». Этакая элитарная постоянно действующая духовная структура, которая не всегда отражает желания большинства, но зато всегда доводит свои решения до конечного результата.
События 1958 года во Франции также во многих отношениях были похожи на переворот. Постоянная смена правительств подорвала доверие и интерес к политике у большинства французов. Военных оставили сражаться в непонятной алжирской войне без четких указаний из Парижа. В то время как структуры политической жизни при Четвертой республике разваливались, де Голль в инсценированной им самим внутренней эмиграции постепенно вырастал как единственная альтернатива грозившему стране хаосу. И в конце концов был таки «призван». В ходе чего ему удалось навязать свои собственные политические условия. Таким образом де Голль стал первым президентом Пятой республики с широкими полномочиями — президентом американского типа с обширной исполнительной властью, но [на шесть переходных месяцев] даже без парламента американского типа, который бы эту власть хоть как-то ограничивал. Политические оценки деятельности де Голля на посту президента Франции по нынешний день существенно разнятся.
Наконец, православный греческий вариант государственного переворота. В 1967 году в Греции планировались очередные парламентские выборы, на которых все ожидали победы Союза центра Папандреу и Единой демократической левой партии (фактически — другое название запрещенной перед этим компартии). Не дожидаясь этого, группа старших офицеров греческой армии (впоследствии за ней закрепилось название «черные полковники») произвела государственный военный переворот. С идеологической точки зрения он был назван «спасительной Революцией нации» и «противодействием коммунистическому заговору». До момента «оздоровления общества» выборы были отменены, политические партии распущены. Была объявлена кампания восстановления истинно «греческой духовности». По такому поводу диктатуру поддержала православная церковь. Молодежи было предписано больше молиться, мини-юбки, длинные волосы, рок-музыка и движение хиппи были преданы анафеме. Не дожидаясь решений Совета Европы по вопросу нарушения прав человека, Греция показательно вышла из этой организации.
Понятное дело, что процедура возрождения национального самосознания не может осуществляться без последовательных и все нарастающих побед. Таким образом к 1974 году был активирован вопрос «Кипр – это Греция!» После чего организация с ироничным прозвищем «чёрные майоры» взяла власть на острове в свои руки. На что возмутилась турецкая община и обратилась за помощью к собственной метрополии. На территорию Северного Кипра вошли турецкие войска. Две страны НАТО были за шаг до того, чтобы начать разрешать между собой территориальный вопрос вооруженным образом. В конфликт вмешались старшие международные товарищи. В результате чего Кипр частью Греции так и не стал, но и территориальное единство не обрел до сегодняшнего времени.
На политическую судьбу «черных полковников» подобное развитие событий повлияло катастрофически. Растеряв былой «армейский авторитет», режим согласился на постепенную «демократизацию». По нынешний день более 50% греков считают, что военный режим был вредным для страны, но 20% упорно убеждены, что «он имел и положительное значение».
Что касается отечественных перспектив «черных полковников», то пожалуй последним из них был министр внутренних дел Юрий Кравченко. Было дело, посетил он когда-то в подобной форме парад на Майдане незалежности. Сложно сказать, насколько это было тогда позерством или же действительным состоянием души. Вот только 5 марта истекла очередная годовщина того, как в 2005 году закончилась наша надежда на собственных «черных полковников». Как говорится, «иных уж нет – а те далече».
Консервативный британский вариант: «Я сожалею, что приходится начинать эру мира с государственного переворота, как я и замышлял» (Герцог Веллингтон, 1811 год). На этом кратком описании консервативных британских традиций в принципе можно и остановиться.
В латинском мире государственный переворот утвердился как процесс со своими четкими ритуалами. Зондируется мнение офицеров армии. Затем достигаются компромиссы с будущими заговорщиками путем обещания наград в обмен на посильное участие. Наконец, звучит призыв к действию. Зачастую подобный «процесс согласования общественных интересов» становится весьма содержательным политическим явлением. По такому поводу еще век тому назад он нарекался не менее как «стремление обеспечить выполнение воли нации». По нынешним временам, когда правительство стало сдвигаться в сторону «бездейственного олицетворения демократии», армия периодически берет на себя смелость напоминать «реалиях народной воли». Этакая элитарная постоянно действующая духовная структура, которая не всегда отражает желания большинства, но зато всегда доводит свои решения до конечного результата.
События 1958 года во Франции также во многих отношениях были похожи на переворот. Постоянная смена правительств подорвала доверие и интерес к политике у большинства французов. Военных оставили сражаться в непонятной алжирской войне без четких указаний из Парижа. В то время как структуры политической жизни при Четвертой республике разваливались, де Голль в инсценированной им самим внутренней эмиграции постепенно вырастал как единственная альтернатива грозившему стране хаосу. И в конце концов был таки «призван». В ходе чего ему удалось навязать свои собственные политические условия. Таким образом де Голль стал первым президентом Пятой республики с широкими полномочиями — президентом американского типа с обширной исполнительной властью, но [на шесть переходных месяцев] даже без парламента американского типа, который бы эту власть хоть как-то ограничивал. Политические оценки деятельности де Голля на посту президента Франции по нынешний день существенно разнятся.
Наконец, православный греческий вариант государственного переворота. В 1967 году в Греции планировались очередные парламентские выборы, на которых все ожидали победы Союза центра Папандреу и Единой демократической левой партии (фактически — другое название запрещенной перед этим компартии). Не дожидаясь этого, группа старших офицеров греческой армии (впоследствии за ней закрепилось название «черные полковники») произвела государственный военный переворот. С идеологической точки зрения он был назван «спасительной Революцией нации» и «противодействием коммунистическому заговору». До момента «оздоровления общества» выборы были отменены, политические партии распущены. Была объявлена кампания восстановления истинно «греческой духовности». По такому поводу диктатуру поддержала православная церковь. Молодежи было предписано больше молиться, мини-юбки, длинные волосы, рок-музыка и движение хиппи были преданы анафеме. Не дожидаясь решений Совета Европы по вопросу нарушения прав человека, Греция показательно вышла из этой организации.
Понятное дело, что процедура возрождения национального самосознания не может осуществляться без последовательных и все нарастающих побед. Таким образом к 1974 году был активирован вопрос «Кипр – это Греция!» После чего организация с ироничным прозвищем «чёрные майоры» взяла власть на острове в свои руки. На что возмутилась турецкая община и обратилась за помощью к собственной метрополии. На территорию Северного Кипра вошли турецкие войска. Две страны НАТО были за шаг до того, чтобы начать разрешать между собой территориальный вопрос вооруженным образом. В конфликт вмешались старшие международные товарищи. В результате чего Кипр частью Греции так и не стал, но и территориальное единство не обрел до сегодняшнего времени.
На политическую судьбу «черных полковников» подобное развитие событий повлияло катастрофически. Растеряв былой «армейский авторитет», режим согласился на постепенную «демократизацию». По нынешний день более 50% греков считают, что военный режим был вредным для страны, но 20% упорно убеждены, что «он имел и положительное значение».
Что касается отечественных перспектив «черных полковников», то пожалуй последним из них был министр внутренних дел Юрий Кравченко. Было дело, посетил он когда-то в подобной форме парад на Майдане незалежности. Сложно сказать, насколько это было тогда позерством или же действительным состоянием души. Вот только 5 марта истекла очередная годовщина того, как в 2005 году закончилась наша надежда на собственных «черных полковников». Как говорится, «иных уж нет – а те далече».