M_M писав: ↑Из воспоминаний академика Дмитрия Сергеевича Лихачева:
"Эту ледовую дорогу называли дорогой смерти (а вовсе не «дорогой жизни», как сусально назвали ее наши писатели впоследствии).
Машины часто проваливались в полыньи (ведь ехали ночью). Рассказывали, что одна мать сошла с ума: она ехала во второй машине, а в первой ехали ее дети, и эта первая машина на ее глазах провалилась под лед. Ее машина быстро объехала полынью, где дети корчились под водой, и помчалась дальше, не останавливаясь. Сколько людей умерло от истощения, было убито, провалилось под лед, замерзло или пропало без вести на этой дороге! Один Бог ведает! У А. Н. Лозановой (фольклористки) погиб на этой дороге муж. Она везла его на детских саночках, так как он уже не мог ходить. По ту сторону Ладоги она оставила его на саночках вместе с чемоданами и пошла получать хлеб. Когда она вернулась с хлебом, ни саней, ни мужа, ни чемоданов не было. Людей грабили, отнимали чемоданы у истощенных, а самих их спускали под лед. Грабежей было очень много. На каждом шагу подлость и благородство, самопожертвование и крайний эгоизм, воровство и честность.
*
Самое страшное было постепенное увольнение сотрудников. По приказу Президиума по подсказке нашего директора — П. И. Лебедева-Полянского, жившего в Москве и совсем не представлявшего, что делается в Ленинграде, происходило «сокращение штатов». Каждую неделю вывешивались приказы об увольнении. Увольнение было страшно, оно было равносильно смертному приговору: увольняемый лишался карточек, поступить на работу было нельзя.
На уволенных карточек не давали. Вымерли все этнографы. Сильно пострадали библиотекари, умерло много математиков — молодых и талантливых. Но зоологи сохранились: многие умели охотиться.
*
Директор Пушкинского Дома не спускался вниз. Его семья эвакуировалась, он переехал жить в Институт и то и дело требовал к себе в кабинет то тарелку супа, то порцию каши. В конце концов он захворал желудком, расспрашивал у меня о признаках язвы и попросил вызвать доктора. Доктор пришел из университетской поликлиники, вошел в комнату, где он лежал с раздутым животом, потянул носом отвратительный воздух в комнате и поморщился; уходя, доктор возмущался и бранился: голодающий врач был вызван к пережравшемуся директору!
*
Зимой, мыши вымерли с голоду. В мороз, утром в тишине, когда мы уже по большей части лежали в своих постелях, мы слышали, как умиравшая мышь конвульсивно скакала где-то у окна и потом подыхала: ни одной крошки не могла она найти в нашей комнате.
*
В этой столовой кормили по специальным карточкам. Многие сотрудники карточек не получали и приходили... лизать тарелки.
*
А между тем из Ленинграда ускоренно вывозилось продовольствие и не делалось никаких попыток его рассредоточить, как это сделали англичане в Лондоне. Немцы готовились к блокаде города, а мы — к его сдаче немцам. Эвакуация продовольствия из Ленинграда прекратилась только тогда, когда немцы перерезали все железные дороги; это было в конце августа.
Ленинград готовили к сдаче и по-другому: жгли архивы. По улицам летал пепел.
*
Город между тем наполнялся людьми: в него бежали жители пригородов, бежали крестьяне. Ленинград был окружен кольцом из крестьянских телег. Их не пускали в Ленинград. Крестьяне стояли таборами со скотом, плачущими детьми, начинавшими мерзнуть в холодные ночи. Первое время к ним ездили из Ленинграда за молоком и мясом: скот резали. К концу 1941 г. все эти крестьянские обозы вымерзли. Вымерзли и те беженцы, которых рассовали по школам и другим общественным зданиям. Помню одно такое переполненное людьми здание на Лиговке. Наверное, сейчас никто из работающих в нем не знает, сколько людей погибло здесь. Наконец, в первую очередь вымирали и те, которые подвергались «внутренней эвакуации» из южных районов города: они тоже были без вещей, без запасов.
Голодали те, кто не мог получать карточек: бежавшие из пригородов и других городов. Они-то и умирали первыми, они жили вповалку на полу вокзалов и школ. Итак, один с двумя карточками, другие без карточек. Этих беженцев без карточек было неисчислимое количество, но и людей с несколькими карточками было немало.
*
Были, действительно, отданы приказы об эвакуации детей. Набирали женщин, которые должны были сопровождать детей. Так как выезд из города по личной инициативе был запрещен, то к детским эшелонам пристраивались все, кто хотел бежать...
Gозднее мы узнали, что множество детей было отправлено под Новгород — навстречу немцам. Рассказывали, как в Любани сопровождавшие «дамы», похватав своих собственных детей, бежали, покинув детей чужих. Дети бродили голодные, плакали. Маленькие дети не могли назвать своих фамилий, когда их кое-как собрали, и навеки потеряли родителей.
*
Некоторые голодающие буквально приползали к столовой, других втаскивали по лестнице на второй этаж, где помещалась столовая, так как они сами подняться уже не могли. Третьи не могли закрыть рта, и из открытого рта у них сбегала слюна на одежду.
*
В регистратуре лежало на полу несколько человек, подобранных на улице. Им ставили на руки и на ноги грелки. А между тем их попросту надо было накормить, но накормить было нечем. Я спросил: что же с ними будет дальше? Мне ответили: «Они умрут». — «Но разве нельзя отвезти их в больницу?» — «Не на чем, да и кормить их там все равно нечем. Кормить же их нужно много, так как у них сильная степень истощения». Санитарки стаскивали трупы умерших в подвал. Помню — один был еще совсем молодой. Лицо у него был черное: лица голодающих сильно темнели. Санитарка мне объяснила, что стаскивать трупы вниз надо, пока они еще теплые.
Когда труп похолодеет, выползают вши.
*
Уже в июле началась запись в добровольцы. /…/. А Л. А. Плоткин, записывавший всех, добился своего освобождения по состоянию здоровья и зимой бежал из Ленинграда на самолете, зачислив за несколько часов до своего выезда в штат Института свою «хорошую знакомую» — преподавательницу английского языка и устроив ее также в свой самолет по броне Института.
Нас, «белобилетчиков», зачислили в институтские отряды самообороны, раздали нам охотничьи двустволки и заставили обучаться строю перед Историческим факультетом.
Вскоре и обучение прекратилось: люди уставали, не приходили на занятия и начинали умирать «необученными».
*
Помню, как к нам пришли два спекулянта. Я лежал, дети тоже. В комнате было темно. Она освещалась электрическими батарейками с лампочками от карманного фонаря. Два молодых человека вошли и быстрой скороговоркой стали спрашивать: «Баккара, готовальни, фотоаппараты есть?» Спрашивали и еще что-то. В конце концов что-то у нас купили. Это было уже в феврале или марте. Они были страшны, как могильные черви. Мы еще шевелились в нашем темном склепе, а они уже приготовились нас жрать.
*
Развилось и своеобразное блокадное воровство. Мальчишки, особенно страдавшие от голода (подросткам нужно больше пищи), бросались на хлеб и сразу начинали его есть. Они не пытались убежать: только бы съесть побольше, пока не отняли. Они заранее поднимали воротники, ожидая побоев, ложились на хлеб и ели, ели, ели. А на лестницах домов ожидали другие воры и у ослабевших отнимали продукты, карточки, паспорта. Особенно трудно было пожилым. Те, у которых были отняты карточки, не могли их восстановить. Достаточно было таким ослабевшим не поесть день или два, как они не могли ходить, а когда переставали действовать ноги — наступал конец. Обычно семьи умирали не сразу. Пока в семье был хоть один, кто мог ходить и выкупать хлеб, остальные, лежавшие, были еще живы. Но достаточно было этому последнему перестать ходить или свалиться где-нибудь на улице, на лестнице (особенно тяжело было тем, кто жил на высоких этажах), как наступал конец всей семье.
По улицам лежали трупы. Их никто не подбирал. Кто были умершие? Может быть, у той женщины еще жив ребенок, который ее ждет в пустой холодной и темной квартире? Было очень много женщин, которые кормили своих детей, отнимая у себя необходимый им кусок. Матери эти умирали первыми, а ребнок оставался один. Так умерла наша сослуживица по издательству — О. Г. Давидович. Она все отдавала ребенку. Ее нашли мертвой в своей комнате. Она лежала на постели. Ребенок был с ней под одеялом, теребил мать за нос, пытаясь ее «разбудить». А через несколько дней в комнату Давидович пришли ее «богатые» родственники, чтобы взять... но не ребенка, а несколько оставшихся от нее колец и брошек. Ребенок умер позже в детском саду.
*
У валявшихся на улицах трупов обрезали мягкие части. Началось людоедство! Сперва трупы раздевали, потом обрезали до костей, мяса на них почти не было, обрезанные и голые трупы были страшны.
*
Так съели одну из служащих Издательства АН СССР — Вавилову. Она пошла за мясом (ей сказали адрес, где можно было выменять вещи на мясо) и не вернулась. Погибла где-то около Сытного рынка. Она сравнительно хорошо выглядела. Мы боялись выводить детей на улицу даже днем.
*
Несмотря на отсутствие света, воды, радио, газет, государственная власть «наблюдала». Был арестован Г. А. Гуковский. Под арестом его заставили что-то подписать1, а потом посадили Б. И. Коплана, А. И. Никифорова. Арестовали и В. М. Жирмунского. Жирмунского и Гуковского вскоре выпустили, и они вылетели на самолете. А Коплан умер в тюрьме от голода. Дома умерла его жена — дочь А. А. Шахматова. А. И. Никифорова выпустили, но он был так истощен, что умер вскоре дома (а был он богатырь, русский молодец кровь с молоком, купался всегда зимой в проруби против Биржи на Стрелке).
Мне неоднократно приходилось говорить: под следствием людей заставляли подписывать и то, что они не говорили, не писали, не утверждали или то, что они считали совершенными пустяками. В то время, когда власти готовили Ленинград к сдаче, простой разговор двух людей о том, что им придется делать, как скрываться, если Ленинград займут немцы, считался чуть ли не изменой родине.
*
наш заместитель директора по хозяйственной части Канайлов (фамилия-то какая!) выгонял всех, кто пытался пристроиться и умереть в Пушкинском Доме: чтобы не надо было выносить труп. У нас умирали некоторые рабочие, дворники и уборщицы, которых перевели на казарменное положение, оторвали от семьи, а теперь, когда многие не могли дойти до дому, их вышвыривали умирать на тридцатиградусный мороз. Канайлов бдительно следил за всеми, кто ослабевал. Ни один человек не умер в Пушкинском Доме.
Одна из уборщиц была еще довольно сильна, и она отнимала карточки у умирающих для себя и Канайлова. Я был в кабинете у Канайлова. Входит умирающий рабочий (Канайлов и уборщица думали, что он не сможет уже подняться с постели), вид у него был страшный (изо рта бежала слюна, глаза вылезли, вылезли и зубы). Он появился в дверях кабинета Канайлова как привидение, как полуразложившийся труп и глухо говорил только одно слово: «Карточки, карточки!» Канайлов не сразу разобрал, что тот говорит, но когда понял, что он просит отдать ему карточки, страшно рассвирепел, ругал его и толкнул. Тот упал. Что произошло дальше, не помню. Должно быть, и его вытолкали на улицу.
Теперь Канайлов работает в Саратове, кажется, член Горсовета, вообще — «занимает должность».
*
Женщина (Зина ее знала) забирала к себе в комнату детей умерших путиловских рабочих (я писал уже, что дети часто умирали позднее родителей, так как родители отдавали им свой хлеб), получала на них карточки, но... не кормила. Детей она запирала. Обессиленные дети не могли встать с постелей; они лежали тихо и тихо умирали. Трупы их оставались тут же до начала следующего месяца, пока можно было на них получать еще карточки. Весной эта женщина уехала в Архангельск. Это была тоже форма людоедства, но людоедства самого страшного.
*
власть в городе приободрилась: вместо старых истощенных милиционеров по дороге смерти прислали новых — здоровых. Говорили — из Вологодской области.
*
Я думаю, что подлинная жизнь — это голод, все остальное мираж. В голод люди показали себя, обнажились, освободились от всяческой мишуры: одни оказались замечательные, беспримерные герои, другие — злодеи, мерзавцы, убийцы, людоеды. Середины не было.
Модзалевские уехали из Ленинграда, бросив умиравшую дочурку в больнице. Этим они спасли жизнь других своих детей. Эйхенбаумы кормили одну из дочек, так как иначе умерли бы обе. Салтыковы весной, уезжая из Ленинграда, оставили на перроне Финляндского вокзала свою мать привязанной к саночкам, так как ее не пропустил саннадзор. Оставляли умирающих: матерей, отцов, жен, детей; переставали кормить тех, кого «бесполезно» было кормить; выбирали, кого из детей спасти; покидали в стационарах, в больницах, на перроне, в промерзших квартирах, чтобы спастись самим; обирали умерших — искали у них золотые вещи; выдирали золотые зубы; отрезали пальцы, чтобы снять обручальные кольца у умерших — мужа или жены; раздевали трупы на улице, чтобы забрать у них теплые вещи для живых; отрезали остатки иссохшей кожи на трупах, чтобы сварить из нее суп для детей; готовы были отрезать мясо у себя для детей; покидаемые — оставались безмолвно, писали дневники и записки, чтобы после хоть кто-нибудь узнал о том, как умирали миллионы. Разве страшны были вновь начинавшиеся обстрелы и налеты немецкой авиации? Кого они могли напугать? Сытых ведь не было. Только умирающий от голода живет настоящей жизнью, может совершить величайшую подлость и величайшее самопожертвование, не боясь смерти. И мозг умирает последним: тогда, когда умерла совесть, страх, способность двигаться, чувствовать у одних и когда умер эгоизм, чувство самосохранения, трусость, боль — у других.
Правда о ленинградской блокаде никогда не будет напечатана."
Блокада Ленинграда.
Блокада Ленинграда.
Re: Блокада Ленинграда.
История скреп
@Skrepo_history
18 янв.
"Диды" пировали.
Бывшая продавщица ленинградского спецгастронома вспоминает, как во время "блокады", в то время, как люди тысячами умирали от голода производя вооружение для фронта, партийной номенклатуре выдавались виноград, яблоки, колбасы и шоколад ☛ https://antisovetsky.blogspot.com/2016/ ... 8.html?m=1 …
@Skrepo_history
18 янв.
"Диды" пировали.
Бывшая продавщица ленинградского спецгастронома вспоминает, как во время "блокады", в то время, как люди тысячами умирали от голода производя вооружение для фронта, партийной номенклатуре выдавались виноград, яблоки, колбасы и шоколад ☛ https://antisovetsky.blogspot.com/2016/ ... 8.html?m=1 …
Re: Блокада Ленинграда.
Культ наЛичности.
@MFlammen
4 ч.4 часа назад
Еще
Пока ленинградцы получали 125 грамм хлеба в день и тысячами умирали с голода, кондитерская фабрика на протяжении всей блокады радовала чекистов, и партийных коммунистов вкусной выпечкой, пироженные, шоколад и даже ромовая баба.
@MFlammen
4 ч.4 часа назад
Еще
Пока ленинградцы получали 125 грамм хлеба в день и тысячами умирали с голода, кондитерская фабрика на протяжении всей блокады радовала чекистов, и партийных коммунистов вкусной выпечкой, пироженные, шоколад и даже ромовая баба.
Re: Блокада Ленинграда.
Добрий Халіфат
@boom__lay
3 ч.3 часа назад
Как работали 25 ТЭС на территории Ленинграда? Каким образом снабжались углем?
Почему не были разбиты немецкой артиллерией? Ведь дымящаяся труба- лучший ориентир!
Почему на Путиловский завод не упал ни один немецкий снаряд?
Веди до их позиций был менее 3х км!
Re: Блокада Ленинграда.
Беда Ленинграда в том, что блокады не былоРозкрити
«Беда Ленинграда в том, что блокады не было»
Оставались транспортные коридоры, и по ним из Ленинграда вывезли огромные запасы продуктов. Три месяца голода в осажденном городе стоили жизни сотням тысяч ленинградцев. Рассказывает историк Марк Солонин.
27 января 2019 Автор: Ирина Тумакова, интервью с Марком Солониным
Марк, есть разные взгляды историков: один — для блокадного Ленинграда сделали все, что могли, другой — город был брошен на погибель. Вы какой точки зрения придерживаетесь?
— Я придерживаюсь третьей точки зрения. Ленинградская трагедия состоит из двух действий, и события развивались разнонаправленно. Ленинград никогда не был забыт и заброшен. В первом действии происходило все то же самое, что и на других территориях, которые Красная Армия оставляла в ходе отступления летом-осенью 1941 года. По этому поводу существовало совершенно ясное указание верховного главнокомандующего товарища Сталина. Оно было 3 июля доведено до всеобщего сведения — в том самом знаменитом радиообращении Сталина к его подданным.
«Братья и сестры…»?
— Да-да, «братья и сестры, к вам обращаюсь я, друзья мои». Сталин тогда объяснил своим друзьям, что на территориях, которые Красная Армия, отступая, вынуждена оставлять противнику, не должно остаться «ни килограмма зерна, ни литра горючего». Если бы это указание повсеместно выполнялось, то живых людей на временно оккупированных территориях не осталось. Потому что в нашем суровом климате без еды и без топлива зиму пережить нельзя. А многие районы, как мы знаем, находились под оккупацией три года, до лета 1944-го. Тем не менее осталось, по разным оценкам, порядка 50-60 миллионов живых людей, и выжили они потому, что это указание Сталина выполнялось плохо. Летом 41-го, можно сказать, вообще никак. Но к осени порядка стало больше. Товарищ Сталин был суровым реалистом, он ни одной минуты не верил сталинской пропаганде. Он знал, как немцев встречали в Смоленске, Пскове, Киеве, я уж не говорю о Львове и Вильнюсе. В его представлениях население оккупированных территорий было ресурсом даже не нулевой, а минусовой стоимости: пойдут, гады, работать на немцев. Именно эта логика стояла за твердостью в проведении «политики выжженной земли». И мы не слишком преувеличим, сказав, что беда Ленинграда в том, что там не было блокады.
Не было блокады?
— Железные дороги, идущие к городу с юга, перерезали не в первый день и даже не в первый месяц войны. Немцы захватили станцию Мга 30 августа, а 8 сентября заняли Шлиссельбург. В скобках замечу — силами одного пехотного полка. До этого момента в Ленинград можно было завезти горы еды. Чтобы вам стал понятен масштаб возможностей ленинградского железнодорожного узла, назову пару цифр. За день до взятия Мги, 29 августа, специальной комиссией ГКО был установлен очередной план эвакуации ленинградских заводов, в соответствии с которым предполагалось за 10 дней отправить на восток 12313 вагонов, и уже на следующий день на путях под погрузкой стояло 2200 вагонов.
Но это понятно, эвакуация. А если говорить о продуктах?
–– Есть документ: докладная записка начальника Ленинградского территориального управления государственных материальных резервов Горчакова от 5 января 1942 года. Накануне войны на складах и базах Госрезерва в Ленинградской области хранилось 146 тысяч тонн хлебофуража. Не надо цепляться к слову «фураж»: овес — это овсяная каша. Думаю, что умирающие от голода ленинградцы не отказались бы от сытной овсяной каши. Впрочем, кроме овса и муки, там было 37 тысяч тонн сахара. Было огромное количество концентрированной высококалорийной еды на 195 миллионов тогдашних советских рублей. При жестком ограничении потребления на этих запасах Ленинград мог прожить 3-4 месяца. Но практически все это тоже вывезли. На момент, когда прекратилось железнодорожное сообщение, оставалось всего 20 тысяч тонн муки.
Для завоза продовольствия в Ленинград не было возможностей, а для вывоза находились?
— Для завоза продовольствия в город, потеря которого считалась вполне возможной, не было желания. Что такое начало сентября 1941 года на календаре войны? Уже произошло грандиозное окружение Красной Армии в районе Минска, в Украине под Уманью, вот-вот захлопнется самый большой котел — киевский. Наконец, в первых числах октября произойдет грандиозное окружение в районе Вязьмы и Брянска, где просто исчезнут 60 советских дивизий — огромные войска, сосредоточенные для обороны Москвы. Порядка двух миллионов красноармейцев окажутся в плену. И вот в потоке этих событий происходит немецкое наступление на Ленинград. Нетрудно догадаться, какие прогнозы строила ставка. Есть документ: 23 октября Сталин направляет в Военный совет Ленинградского фронта телеграмму, она заканчивается словами: «Либо вы в эти два-три дня прорвете фронт и дадите возможность нашим войскам отойти на восток в случае невозможности удержать Ленинград, либо вы все попадете в плен. Сосредоточьте дивизий восемь или десять и прорвитесь на восток. Это необходимо и на тот случай, если Ленинград будет удержан, и на случай сдачи Ленинграда. Для нас армия важней». И кто же в такой ситуации стал бы завозить в Ленинград продовольствие?
Пора, наконец, понять, что трагедия Ленинграда была составной частью большой трагедии. Отличие только в том, что в маленьких городках и селах маленькие люди умирали молча. Зоя Космодемьянская и ее боевые товарищи, как мы знаем, пытались сжечь деревню Петрищево. Только одна легендарная 7-я гвардейская дивизия, «Панфиловская», докладывала, что сожгла 30 населенных пунктов. Где жители этих деревень, в 20-градусный мороз оказавшиеся на снегу? Оставили они нам свои воспоминания, книги, поэмы, фильмы? Нет. Простые люди тихо, молча погибли.
И точно так же хотели уничтожить Ленинград?
— Ленинград — не деревня Петрищево. Сколько ни чистил его товарищ Сталин, сколько ни расстреливали и ни высылали оттуда образованных людей, все равно оставалось огромное количество писателей, поэтов, художников, композиторов, академиков. Все эти люди умели писать, другие читали то, что они написали. В результате ленинградская трагедия стала известна всей стране. Потом и советская пропаганда поняла, что это очень хороший товар для внешних рынков. А поначалу с Ленинградом происходило ровно то же самое, что произошло, например, с Петрозаводском, столицей Советской Карелии. Перед тем как оставить город, оттуда вывезли все, что только можно было вывезти, включая продовольствие. А то, что вывезти нельзя, уничтожили. Взорвали электростанцию, выжгли практически весь центр города. В Ленинград 13 сентября прилетел замнаркома внутренних дел Меркулов. Под его контролем был детально, вплоть до перечня необходимых по каждому объекту кувалд и топоров, разработан план разрушения города. Предстояло уничтожить 380 объектов: электростанции, водопровод, узлы связи, мосты, вокзалы… Что после этого должно было произойти с жителями Ленинграда — догадаться несложно.
Почему вы сказали, что это трагедия в двух действиях?
— Потому что дальше наступил октябрь.
Наступление на Москву?
— Именно. В первых числах началась грандиозная немецкая операция «Тайфун». И в интересах этой операции, которой Гитлер надеялся завершить не только кампанию 1941 года, но и вообще войну с Советским Союзом, с ленинградского направления немцы сняли все танковые дивизии и практически всю авиацию. Осталась пехота, перед которой поставили задачу удерживать линию фронта в том положении, в каком она была.
Немцы увели от Ленинграда авиацию? А как же непрерывные бомбардировки, о которых известно достоверно?
— По документам штаба ленинградской ПВО за весь сентябрь в небе над Ленинградом зафиксировано 675 пролетов самолетов противника. За месяц. По масштабу это один налет люфтваффе на Лондон. В октябре — 377, в ноябре — 388, в декабре — 59, в январе, феврале и марте 1942 года — ноль. Самое убедительное подтверждение малочисленности противника мы находим в Отчете о боевых действиях 123-го истребительного авиаполка. Этот полк с конца сентября защищал небо над Ладогой, документ подписан 25 января 1942 года. Так вот: за этот период полк выполнил 3010 самолетовылетов и потерял в воздушных боях 17 самолетов. Одна боевая потеря на 177 вылетов. Это значит, что противника в воздухе нет. Там, где в небе были немецкие «мессеры», советские истребители столько не жили. В конкретных цифрах: в среднем по всем фронтам в первый год войны одна боевая потеря приходилась на 28 вылетов истребителей. Один сбитый на 177 вылетов — это патрулирование пустого неба.
Когда Сталин принял решение, что Ленинград не сдаем, надо теперь его снабжать?
— Едва ли такое решение было одномоментным и прямо зафиксированным в документе. В течение октября вызрело понимание, что удержать город возможно, что измотанная беспрерывными боями и походами от Прибалтики до Ленинграда немецкая пехота не может больше наступать. Вот после этого и начался второй акт трагедии — история спасения Ленинграда. В отличие от вывоза продовольствия, описанного мелким шрифтом в академических изданиях, спасение описано по часам и дням. Повторю еще раз — транспортной блокады не было. В этом нетрудно убедиться, достаточно посмотреть на карту. Были перерезаны железные дороги идущие к Ленинграду с юга. Но оставались свободны 60 километров берега Ладожского озера, от этого берега до большой земли — 30 километров по воде, если идти к ближайшей точке, поселку Кобона. Если идти в Новую Ладогу — 100 километров, туда поначалу и шли, потому что там была железная дорога. Потом подтянули ветку и к Кобоне. В любом случае, самая тихоходная баржа проходит это расстояние за одну длинную осеннюю ночь.
Доставка продуктов — это же не просто нагрузить баржу и провести по воде. Это пирсы, это возможности разгрузки и так далее. Было это все на Ладоге?
— Мы с вами говорим о снабжении не поселка в пустыне, а крупнейшего индустриального центра страны. В частности — крупнейшего судостроительного центра. Напоминаю, что из Ленинграда через порт Осиновец на берегу Ладоги вывозили промышленное оборудование, включая огромные станки, прессы и прочее. Это не 50-килограммовый мешок с зерном перенести по деревянным мосткам. Уже к концу сентября 1941-го было построено 4 причала с глубинами на подходах 2,5 метра и в бухте Морье — дамба с глубинами до 2 метров. А за сентябрем были октябрь, ноябрь… Пирсы соединили узкоколейкой с основной железной дорогой, установили портальные краны, причальные склады и прочее. Так что проблема выгрузки мешков с мукой была успешно решена, было бы что выгружать.
Ладога — очень непростой водоем, она известна штормами и другими трудностями для судоходства.
— Новая Ладога не случайно считается самым древним городом на территории нынешней России. То есть судоходству по Ладожскому озеру тысячи лет. В XIX веке по Ладоге было уже регулярное пароходное сообщение. Сомнения в том, что по Ладоге можно плавать, появились только после того, как несколько авторов, включая меня, обратили внимание на то, что блокады не было. Вот тут-то и начались рассказы про какую-то небывалую ладожскую волну. При этом за время навигации летом-осенью 1942 года по Ладожскому озеру перевезли в двух направлениях 1,1 миллиона тонн грузов. В Ленинград было доставлено 790 тысяч тонн, что в тринадцать раз больше грузопотока навигации 1941 года. То есть когда руководство страны приняло решение, что Ленинград надо снабжать, выяснилось, что ладожская волна самая обыкновенная. Она ничуть не страшнее, чем волна Северной Атлантики, через которую американцы привезли в Мурманск порядка 5 миллионов тонн грузов.
Хорошо, транспортный коридор был. Но какие продукты по нему везли, если еды во всей стране не было?
— В поисках ответа обратимся к товарищу Сталину. Выступая перед избирателями 9 февраля 1946 года он заявил, что в Советском Союзе в 1940 года было произведено «38300 тысяч тонн товарного зерна». Даже если предположить, что половина этих запасов была потеряна при отступлении лета-осени 1941 года, то для того, чтобы по норме 1,5 тысячи тонн в день обеспечить Ленинград хлебом на полгода, требовалось 1,5% от содержимого закромов родины. Не так уж и много, если речь идет о снабжении города, в котором производилась треть вооружения страны.
А вот чего не было — так это продовольствия на пустынном южном берегу Ладожского озера. Никому и в кошмарном сне не могло присниться появление войск противника у Волхова и Шлиссельбурга. А в кошмарной реальности 8 ноября немцы заняли Тихвин. Если до этого продовольствие для переправки по Дороге жизни можно было подвозить на южный берег Ладоги по железной дороге через Тихвин, то теперь такая возможность была утеряна. Можно было бы везти кружным путем через Лодейное Поле, но его заняли финны. И только 9 декабря, во время начавшегося контрнаступления Красной Армии, немцев выбили из Тихвина. Но немцы, уходя оттуда, что сделали?
Разрушили железную дорогу?
— Правильно. И только в начале января 1942-го ценой невероятных усилий, ценой огромного трудового подвига удалось собрать весь этот пазл: чтобы была железнодорожная линия через Тихвин — Волхов до Новой Ладоги, чтобы там уже была размеченная трасса, чтобы регулировалось движение, стояли обогревательные пункты и так далее. А когда все это собрали, то в поразительно быстрые сроки, уже в январе, в Ленинград начали доставлять в среднем 1,7 тонны грузов в сутки, главным образом — продовольствие. В феврале завозилось уже 3 тысячи тонн в день в среднем, в марте — почти 4 тысячи тонн. Это позволило с 11 февраля выдавать по карточкам 500 граммов хлеба для рабочих, 300 граммов для детей и иждивенцев. В марте по рабочей карточке уже выдавали 600 граммов хлеба, появилась крупа, сахар, жиры, мясопродукты. А когда растаял лед и началась нормальная навигация, то ленинградский паек стал обычным, как по всему Союзу. То есть самый большой ужас продолжался «всего» — я это слово говорю с кавычками — три месяца: ноябрь, декабрь, январь.
За время блокады в Ленинграде только от голода погибло больше 800 тысяч человек, большая часть — да, за эти три месяца, но люди ведь умирали и потом. А вы говорите – 600 граммов хлеба?
— Уже в ноябре 1941 года смертность в Ленинграде более чем вдвое превысила довоенные показатели. В декабре начался смертный голод. Люди падали без сознания на улицах, неубранные трупы замерзали в домах. В декабре в городе умерло 53 тысячи человек, в январе — 102 тысячи, в феврале 108 тысяч. Но голод — это же не «кушать хочется». Это тяжелая болезнь, алиментарная дистрофия, нарушается нормальный обмен веществ, и этот процесс не всегда обратим. В феврале 1942 года умерло 108 тысяч человек. В марте умерло 99 тысяч человек, в апреле — 80 тысяч, в теплом солнечном мае — 53 тысячи. То есть удар, нанесеенный по здоровью людей за те «всего лишь» три месяца, с ноября по январь, для сотен тысяч ленинградцев оказался смертельным.
В Ленинград везли не только муку и зерно. Была и тушенка, колбасы и сыры — кому все это предназначалось?
— Вы хотите спросить про снабжение начальства и пирожные Жданова? Я очень не люблю этот вопрос, потому что так мы снижаем обсуждение величайшей трагедии до уровня трамвайной склоки. Не в том вина сталинского руководства и персонально товарища Жданова, что в голодающей стране они жрали пирожные. Не в том задача руководителя, чтобы отказаться от еды и героически умереть вместе со всеми. Его обязанность в том, чтобы никто не умирал. А вот с этой задачей они не справились. Причем мало сказать — не справились: они расчетливо и хладнокровно относились к перспективе того, что миллионы подданных просто помрут. Товарищ Жданов был в этой системе очень заметным, не только в силу природной тучности, человеком. Самое прямое отношение он имел к советско-финской войне, а без этих войн блокада Ленинграда была бы невозможна в принципе. К Ленинграду с севера подходит железная дорога. При наличии нормальных взаимоотношений с северным соседом можно было изо дня в день везти продовольствие через Финляндию. Но Сталину и «коллективному сталину» захотелось наказать «финскую козявку, которая кривляется и прыгает у наших границ», это я цитирую «Правду». Вот за все это вместе эти товарищи и должны были бы оказаться на скамье подсудимых.
Оставались транспортные коридоры, и по ним из Ленинграда вывезли огромные запасы продуктов. Три месяца голода в осажденном городе стоили жизни сотням тысяч ленинградцев. Рассказывает историк Марк Солонин.
27 января 2019 Автор: Ирина Тумакова, интервью с Марком Солониным
Марк, есть разные взгляды историков: один — для блокадного Ленинграда сделали все, что могли, другой — город был брошен на погибель. Вы какой точки зрения придерживаетесь?
— Я придерживаюсь третьей точки зрения. Ленинградская трагедия состоит из двух действий, и события развивались разнонаправленно. Ленинград никогда не был забыт и заброшен. В первом действии происходило все то же самое, что и на других территориях, которые Красная Армия оставляла в ходе отступления летом-осенью 1941 года. По этому поводу существовало совершенно ясное указание верховного главнокомандующего товарища Сталина. Оно было 3 июля доведено до всеобщего сведения — в том самом знаменитом радиообращении Сталина к его подданным.
«Братья и сестры…»?
— Да-да, «братья и сестры, к вам обращаюсь я, друзья мои». Сталин тогда объяснил своим друзьям, что на территориях, которые Красная Армия, отступая, вынуждена оставлять противнику, не должно остаться «ни килограмма зерна, ни литра горючего». Если бы это указание повсеместно выполнялось, то живых людей на временно оккупированных территориях не осталось. Потому что в нашем суровом климате без еды и без топлива зиму пережить нельзя. А многие районы, как мы знаем, находились под оккупацией три года, до лета 1944-го. Тем не менее осталось, по разным оценкам, порядка 50-60 миллионов живых людей, и выжили они потому, что это указание Сталина выполнялось плохо. Летом 41-го, можно сказать, вообще никак. Но к осени порядка стало больше. Товарищ Сталин был суровым реалистом, он ни одной минуты не верил сталинской пропаганде. Он знал, как немцев встречали в Смоленске, Пскове, Киеве, я уж не говорю о Львове и Вильнюсе. В его представлениях население оккупированных территорий было ресурсом даже не нулевой, а минусовой стоимости: пойдут, гады, работать на немцев. Именно эта логика стояла за твердостью в проведении «политики выжженной земли». И мы не слишком преувеличим, сказав, что беда Ленинграда в том, что там не было блокады.
Не было блокады?
— Железные дороги, идущие к городу с юга, перерезали не в первый день и даже не в первый месяц войны. Немцы захватили станцию Мга 30 августа, а 8 сентября заняли Шлиссельбург. В скобках замечу — силами одного пехотного полка. До этого момента в Ленинград можно было завезти горы еды. Чтобы вам стал понятен масштаб возможностей ленинградского железнодорожного узла, назову пару цифр. За день до взятия Мги, 29 августа, специальной комиссией ГКО был установлен очередной план эвакуации ленинградских заводов, в соответствии с которым предполагалось за 10 дней отправить на восток 12313 вагонов, и уже на следующий день на путях под погрузкой стояло 2200 вагонов.
Но это понятно, эвакуация. А если говорить о продуктах?
–– Есть документ: докладная записка начальника Ленинградского территориального управления государственных материальных резервов Горчакова от 5 января 1942 года. Накануне войны на складах и базах Госрезерва в Ленинградской области хранилось 146 тысяч тонн хлебофуража. Не надо цепляться к слову «фураж»: овес — это овсяная каша. Думаю, что умирающие от голода ленинградцы не отказались бы от сытной овсяной каши. Впрочем, кроме овса и муки, там было 37 тысяч тонн сахара. Было огромное количество концентрированной высококалорийной еды на 195 миллионов тогдашних советских рублей. При жестком ограничении потребления на этих запасах Ленинград мог прожить 3-4 месяца. Но практически все это тоже вывезли. На момент, когда прекратилось железнодорожное сообщение, оставалось всего 20 тысяч тонн муки.
Для завоза продовольствия в Ленинград не было возможностей, а для вывоза находились?
— Для завоза продовольствия в город, потеря которого считалась вполне возможной, не было желания. Что такое начало сентября 1941 года на календаре войны? Уже произошло грандиозное окружение Красной Армии в районе Минска, в Украине под Уманью, вот-вот захлопнется самый большой котел — киевский. Наконец, в первых числах октября произойдет грандиозное окружение в районе Вязьмы и Брянска, где просто исчезнут 60 советских дивизий — огромные войска, сосредоточенные для обороны Москвы. Порядка двух миллионов красноармейцев окажутся в плену. И вот в потоке этих событий происходит немецкое наступление на Ленинград. Нетрудно догадаться, какие прогнозы строила ставка. Есть документ: 23 октября Сталин направляет в Военный совет Ленинградского фронта телеграмму, она заканчивается словами: «Либо вы в эти два-три дня прорвете фронт и дадите возможность нашим войскам отойти на восток в случае невозможности удержать Ленинград, либо вы все попадете в плен. Сосредоточьте дивизий восемь или десять и прорвитесь на восток. Это необходимо и на тот случай, если Ленинград будет удержан, и на случай сдачи Ленинграда. Для нас армия важней». И кто же в такой ситуации стал бы завозить в Ленинград продовольствие?
Пора, наконец, понять, что трагедия Ленинграда была составной частью большой трагедии. Отличие только в том, что в маленьких городках и селах маленькие люди умирали молча. Зоя Космодемьянская и ее боевые товарищи, как мы знаем, пытались сжечь деревню Петрищево. Только одна легендарная 7-я гвардейская дивизия, «Панфиловская», докладывала, что сожгла 30 населенных пунктов. Где жители этих деревень, в 20-градусный мороз оказавшиеся на снегу? Оставили они нам свои воспоминания, книги, поэмы, фильмы? Нет. Простые люди тихо, молча погибли.
И точно так же хотели уничтожить Ленинград?
— Ленинград — не деревня Петрищево. Сколько ни чистил его товарищ Сталин, сколько ни расстреливали и ни высылали оттуда образованных людей, все равно оставалось огромное количество писателей, поэтов, художников, композиторов, академиков. Все эти люди умели писать, другие читали то, что они написали. В результате ленинградская трагедия стала известна всей стране. Потом и советская пропаганда поняла, что это очень хороший товар для внешних рынков. А поначалу с Ленинградом происходило ровно то же самое, что произошло, например, с Петрозаводском, столицей Советской Карелии. Перед тем как оставить город, оттуда вывезли все, что только можно было вывезти, включая продовольствие. А то, что вывезти нельзя, уничтожили. Взорвали электростанцию, выжгли практически весь центр города. В Ленинград 13 сентября прилетел замнаркома внутренних дел Меркулов. Под его контролем был детально, вплоть до перечня необходимых по каждому объекту кувалд и топоров, разработан план разрушения города. Предстояло уничтожить 380 объектов: электростанции, водопровод, узлы связи, мосты, вокзалы… Что после этого должно было произойти с жителями Ленинграда — догадаться несложно.
Почему вы сказали, что это трагедия в двух действиях?
— Потому что дальше наступил октябрь.
Наступление на Москву?
— Именно. В первых числах началась грандиозная немецкая операция «Тайфун». И в интересах этой операции, которой Гитлер надеялся завершить не только кампанию 1941 года, но и вообще войну с Советским Союзом, с ленинградского направления немцы сняли все танковые дивизии и практически всю авиацию. Осталась пехота, перед которой поставили задачу удерживать линию фронта в том положении, в каком она была.
Немцы увели от Ленинграда авиацию? А как же непрерывные бомбардировки, о которых известно достоверно?
— По документам штаба ленинградской ПВО за весь сентябрь в небе над Ленинградом зафиксировано 675 пролетов самолетов противника. За месяц. По масштабу это один налет люфтваффе на Лондон. В октябре — 377, в ноябре — 388, в декабре — 59, в январе, феврале и марте 1942 года — ноль. Самое убедительное подтверждение малочисленности противника мы находим в Отчете о боевых действиях 123-го истребительного авиаполка. Этот полк с конца сентября защищал небо над Ладогой, документ подписан 25 января 1942 года. Так вот: за этот период полк выполнил 3010 самолетовылетов и потерял в воздушных боях 17 самолетов. Одна боевая потеря на 177 вылетов. Это значит, что противника в воздухе нет. Там, где в небе были немецкие «мессеры», советские истребители столько не жили. В конкретных цифрах: в среднем по всем фронтам в первый год войны одна боевая потеря приходилась на 28 вылетов истребителей. Один сбитый на 177 вылетов — это патрулирование пустого неба.
Когда Сталин принял решение, что Ленинград не сдаем, надо теперь его снабжать?
— Едва ли такое решение было одномоментным и прямо зафиксированным в документе. В течение октября вызрело понимание, что удержать город возможно, что измотанная беспрерывными боями и походами от Прибалтики до Ленинграда немецкая пехота не может больше наступать. Вот после этого и начался второй акт трагедии — история спасения Ленинграда. В отличие от вывоза продовольствия, описанного мелким шрифтом в академических изданиях, спасение описано по часам и дням. Повторю еще раз — транспортной блокады не было. В этом нетрудно убедиться, достаточно посмотреть на карту. Были перерезаны железные дороги идущие к Ленинграду с юга. Но оставались свободны 60 километров берега Ладожского озера, от этого берега до большой земли — 30 километров по воде, если идти к ближайшей точке, поселку Кобона. Если идти в Новую Ладогу — 100 километров, туда поначалу и шли, потому что там была железная дорога. Потом подтянули ветку и к Кобоне. В любом случае, самая тихоходная баржа проходит это расстояние за одну длинную осеннюю ночь.
Доставка продуктов — это же не просто нагрузить баржу и провести по воде. Это пирсы, это возможности разгрузки и так далее. Было это все на Ладоге?
— Мы с вами говорим о снабжении не поселка в пустыне, а крупнейшего индустриального центра страны. В частности — крупнейшего судостроительного центра. Напоминаю, что из Ленинграда через порт Осиновец на берегу Ладоги вывозили промышленное оборудование, включая огромные станки, прессы и прочее. Это не 50-килограммовый мешок с зерном перенести по деревянным мосткам. Уже к концу сентября 1941-го было построено 4 причала с глубинами на подходах 2,5 метра и в бухте Морье — дамба с глубинами до 2 метров. А за сентябрем были октябрь, ноябрь… Пирсы соединили узкоколейкой с основной железной дорогой, установили портальные краны, причальные склады и прочее. Так что проблема выгрузки мешков с мукой была успешно решена, было бы что выгружать.
Ладога — очень непростой водоем, она известна штормами и другими трудностями для судоходства.
— Новая Ладога не случайно считается самым древним городом на территории нынешней России. То есть судоходству по Ладожскому озеру тысячи лет. В XIX веке по Ладоге было уже регулярное пароходное сообщение. Сомнения в том, что по Ладоге можно плавать, появились только после того, как несколько авторов, включая меня, обратили внимание на то, что блокады не было. Вот тут-то и начались рассказы про какую-то небывалую ладожскую волну. При этом за время навигации летом-осенью 1942 года по Ладожскому озеру перевезли в двух направлениях 1,1 миллиона тонн грузов. В Ленинград было доставлено 790 тысяч тонн, что в тринадцать раз больше грузопотока навигации 1941 года. То есть когда руководство страны приняло решение, что Ленинград надо снабжать, выяснилось, что ладожская волна самая обыкновенная. Она ничуть не страшнее, чем волна Северной Атлантики, через которую американцы привезли в Мурманск порядка 5 миллионов тонн грузов.
Хорошо, транспортный коридор был. Но какие продукты по нему везли, если еды во всей стране не было?
— В поисках ответа обратимся к товарищу Сталину. Выступая перед избирателями 9 февраля 1946 года он заявил, что в Советском Союзе в 1940 года было произведено «38300 тысяч тонн товарного зерна». Даже если предположить, что половина этих запасов была потеряна при отступлении лета-осени 1941 года, то для того, чтобы по норме 1,5 тысячи тонн в день обеспечить Ленинград хлебом на полгода, требовалось 1,5% от содержимого закромов родины. Не так уж и много, если речь идет о снабжении города, в котором производилась треть вооружения страны.
А вот чего не было — так это продовольствия на пустынном южном берегу Ладожского озера. Никому и в кошмарном сне не могло присниться появление войск противника у Волхова и Шлиссельбурга. А в кошмарной реальности 8 ноября немцы заняли Тихвин. Если до этого продовольствие для переправки по Дороге жизни можно было подвозить на южный берег Ладоги по железной дороге через Тихвин, то теперь такая возможность была утеряна. Можно было бы везти кружным путем через Лодейное Поле, но его заняли финны. И только 9 декабря, во время начавшегося контрнаступления Красной Армии, немцев выбили из Тихвина. Но немцы, уходя оттуда, что сделали?
Разрушили железную дорогу?
— Правильно. И только в начале января 1942-го ценой невероятных усилий, ценой огромного трудового подвига удалось собрать весь этот пазл: чтобы была железнодорожная линия через Тихвин — Волхов до Новой Ладоги, чтобы там уже была размеченная трасса, чтобы регулировалось движение, стояли обогревательные пункты и так далее. А когда все это собрали, то в поразительно быстрые сроки, уже в январе, в Ленинград начали доставлять в среднем 1,7 тонны грузов в сутки, главным образом — продовольствие. В феврале завозилось уже 3 тысячи тонн в день в среднем, в марте — почти 4 тысячи тонн. Это позволило с 11 февраля выдавать по карточкам 500 граммов хлеба для рабочих, 300 граммов для детей и иждивенцев. В марте по рабочей карточке уже выдавали 600 граммов хлеба, появилась крупа, сахар, жиры, мясопродукты. А когда растаял лед и началась нормальная навигация, то ленинградский паек стал обычным, как по всему Союзу. То есть самый большой ужас продолжался «всего» — я это слово говорю с кавычками — три месяца: ноябрь, декабрь, январь.
За время блокады в Ленинграде только от голода погибло больше 800 тысяч человек, большая часть — да, за эти три месяца, но люди ведь умирали и потом. А вы говорите – 600 граммов хлеба?
— Уже в ноябре 1941 года смертность в Ленинграде более чем вдвое превысила довоенные показатели. В декабре начался смертный голод. Люди падали без сознания на улицах, неубранные трупы замерзали в домах. В декабре в городе умерло 53 тысячи человек, в январе — 102 тысячи, в феврале 108 тысяч. Но голод — это же не «кушать хочется». Это тяжелая болезнь, алиментарная дистрофия, нарушается нормальный обмен веществ, и этот процесс не всегда обратим. В феврале 1942 года умерло 108 тысяч человек. В марте умерло 99 тысяч человек, в апреле — 80 тысяч, в теплом солнечном мае — 53 тысячи. То есть удар, нанесеенный по здоровью людей за те «всего лишь» три месяца, с ноября по январь, для сотен тысяч ленинградцев оказался смертельным.
В Ленинград везли не только муку и зерно. Была и тушенка, колбасы и сыры — кому все это предназначалось?
— Вы хотите спросить про снабжение начальства и пирожные Жданова? Я очень не люблю этот вопрос, потому что так мы снижаем обсуждение величайшей трагедии до уровня трамвайной склоки. Не в том вина сталинского руководства и персонально товарища Жданова, что в голодающей стране они жрали пирожные. Не в том задача руководителя, чтобы отказаться от еды и героически умереть вместе со всеми. Его обязанность в том, чтобы никто не умирал. А вот с этой задачей они не справились. Причем мало сказать — не справились: они расчетливо и хладнокровно относились к перспективе того, что миллионы подданных просто помрут. Товарищ Жданов был в этой системе очень заметным, не только в силу природной тучности, человеком. Самое прямое отношение он имел к советско-финской войне, а без этих войн блокада Ленинграда была бы невозможна в принципе. К Ленинграду с севера подходит железная дорога. При наличии нормальных взаимоотношений с северным соседом можно было изо дня в день везти продовольствие через Финляндию. Но Сталину и «коллективному сталину» захотелось наказать «финскую козявку, которая кривляется и прыгает у наших границ», это я цитирую «Правду». Вот за все это вместе эти товарищи и должны были бы оказаться на скамье подсудимых.
Re: Блокада Ленинграда.
Дєньгі мамє - це, очевидно, духовна скрєпа. Проносима скрізь часи, політичні формації, аж до Кобєлєва.
Треба з'ясувати походження Кобєлєва, звідки такий вилупився?
Участь в голосуванні - є формою колаборації